«Единая Россия» в лицах: Евгений Баранкин
У генерального директора ОАО «Государственный Рязанский приборный завод» – юбилей. Из семидесяти прожитых лет член Совета сторонников партии «Единая Россия» Евгений Семенович Баранкин работает на заводе 47.
Корреспондент газеты «Рязанские ведомости» разговаривал с Баранкиным в канун юбилея два часа, и ключевая фраза прозвучала где-то на исходе первого часа: «Завод — мой дом, здесь вся моя жизнь». Но говорили не только о производстве. Человеческая жизнь гораздо полнее и разнообразнее.
— Евгений Семенович, в 1967 году вы пришли на завод после окончания радиоинститута. Это получилось случайно или вы стремились попасть именно на это предприятие?
— Это получилось совершенно случайно. Скажу больше, мы с друзьями вместе хотели уехать во Владимир, но при распределении я попал на приборный завод в цех ЭРО (эксплуатационно-ремонтный отдел, цех гарантийного обслуживания). В течение четырех лет в ЭРО поездил достаточно много по предприятиям — заказчикам нашей продукции. В это время понял, что Советский Союз — «не два лаптя по карте». В основном ездил от Урала и дальше на восток. Объехал всю Сибирь: Иркутск, Комсомольск-на-Амуре, Хабаровск, Улан-Уде… Был на Сахалине. Не успел только добраться до Чукотки и Камчатки.
— Не жалеете о выбранном пути?
— Нет. И скажу почему. В то время я был не просто специалистом завода, а полномочным его представителем. Я был «лицом» большого предприятия, защищал честь завода. У меня была предельная самостоятельность в принятии решений. И мне это нравилось. Но эта самостоятельность накладывает и большую ответственность. За эти четыре года я прошел хорошую школу, которая научила думать, мыслить и работать самостоятельно. У современного поколения понятия немного другие, и наша задача — научить сегодняшних ребят понимать, что мы делаем большое и ответственное дело: обеспечиваем безопасность нашей страны.
Потом призвали в армию, два года отслужил офицером. Я к армии всегда относился с уважением. У меня отец — кадровый офицер, отслужил с 1938-го по 1964 год в ВДВ. Прошел две войны — финскую и Великую Отечественную... Тесть у меня тоже кадровый военный, также служил в войсках ВДВ с 1938-го по 1957 год. Вообще, я считаю, что судьба в нашей жизни играет важную роль.
— Какую роль она сыграла в вашей жизни?
— Отец и будущий тесть были призваны в армию в один день: отец из глухой деревни из-под Киева, а тесть из Москвы. Попали в одно отделение. Вместе воевали в финскую. Там отца ранило, и судьба их разбросала... А в 1941 году они снова оказываются в Латвии в одном взводе, во время отступления ранило уже тестя. Их опять разбросало. Встретились уже после войны в Белоруссии, служили в Тульской дивизии. Потом обоих примерно в одно время переводят в Рязань. Оказалось, что и с будущей женой мы учились в одной школе, и родители друг друга хорошо знали, а потом и породнились...
— В армию вас призвали в 26 лет. У вас уже была семья?
— Да, я был женат, сын родился, когда меня уже забрали в армию. Служил в ракетных войсках под Нижним Новгородом, жена навещала...
— Вы эти два года службы в армии не считаете потерянными?
— Нет. Во-первых, для меня армия близка, так как я вырос в семье военного. Во-вторых — это другие отношения между людьми. Это хорошая школа жизни. Призвали меня старшим техником, был секретарем комсомольской организации и параллельно семь месяцев исполнял обязанности замполита дивизиона. Мы много занимались с солдатами. Кроме исполнения непосредственных воинских обязанностей, у нас была и самодеятельность, и различные соревнования. Кстати, дедовщины у нас не было вообще, наш дивизион был как оазис в пустыне. Я никоим образом не жалею об этом периоде моей жизни.
— Ну, хорошо, отслужили вы...
— После службы в армии вернулся на завод, только уже в опытно-конструкторское бюро. Отработал там год и понял, что это не мое, мне больше нравилось работать с людьми. Ушел старшим мастером в цех, с продукцией которого имел дело, работая в эксплуатационно-ремонтном отделе. Я был уверен, что умею работать с людьми. Но здесь столкнулся с другой ситуацией. Когда руководишь людьми и от тебя зависит их заработок, складываются совсем другие отношения. Был у меня в начале моей работы в цехе небольшой конфликт, в котором меня поддержал и помог устоять, причем ничего не предпринимая со своей стороны, начальник цеха Олег Михайлович Люхин. Он просто дал мне месяц на то, чтобы я разобрался самостоятельно. За это я ему благодарен. Конфликт был исчерпан, а с его участниками мы стали настоящими друзьями.
— Вы долго проработали в этом цехе?
— Семь лет. Был старшим мастером, начальником участка, заместителем начальника цеха по производству. Потом четыре года — заместителем председателя профкома завода, два года — главным метрологом — начальником отдела метрологии. В 1985 году директором приборного становится Александр Николаевич Червяков, меня назначили заместителем директора по социально-бытовым вопросам — начальником отдела социально-бытового обслуживания завода. К этой сфере относилось 450 тысяч квадратных метров жилого фонда, 13 детских садов, база отдыха, пионерский лагерь, вся система общепита. Заместителем директора по социальным вопросам я проработал семь лет.
В 1991 году стали закрываться внебалансовые валютные счета предприятий, на счете нашего завода тогда была достаточно большая сумма — девять с половиной миллионов долларов. Чтобы как-то вытащить эти деньги со счета, я предложил приобрести на них какую-либо продукцию для наших работников. Получилось. Мы тогда вытащили почти все средства, завезли на завод «ширпотреб». Потом был китайский бартер. Для этого мне, тогда уже заместителю директора по внешнеэкономической деятельности, пришлось ехать в командировку в Китай…
В должности заместителя директора по внешнеэкономической деятельности много ездил по миру. Часто приходилось бывать в Индии. Мне эта работа очень нравилась, потому что это опять же работа с людьми. А у меня всегда получалось наладить отношения с новыми людьми. С 2007 года возглавляю приборный завод.
— Евгений Семенович, вы много лет трудитесь на этом предприятии. По вашим ощущениям, какой этап для завода был самым трудным?
— Значительное сокращение количества предприятий военно-промышленного комплекса началось еще в 1989 году, когда впервые появилось понятие конверсии. Вскоре размеры госзаказа на спецпродукцию начали стремительно сокращаться. Раньше как было? Оборонное предприятие — это на 90 процентов гособоронзаказ. Тогда каждый год в январе проводилось собрание, на котором директор или главный инженер благодарили за работу, но предупреждали, что в этом году работы будет еще больше. И вдруг наступил 1991 год, когда в течение года завод полностью потерял прежний объем заказов. И это после 130% госзаказа. Отработали месяц — от госзаказа осталась половина. Отработали еще месяц, сняли еще половину. В итоге в мае у нас осталось только 15 процентов от общей загрузки предприятия. И тогда мы вспомнили то время, когда «работы было все больше и больше». Без работы — гораздо страшнее.
— Народ побежал?
— А некуда было бежать. На рынок только. Наших там полрынка торговало. Тогда было очень сложно. Директором завода был Александр Николаевич Червяков. Команда руководителей завода с ним во главе делала все возможное для сохранения предприятия. Как бы ни было трудно, завод не стал акционерным обществом. Мы видели отрицательные последствия акционирования. Ни в первую, ни во вторую «волну» приватизации мы не «нырнули». Завод всегда был «Государственный Рязанский приборный». И даже теперь, став акционерным обществом, мы сохранили свое название — ОАО «Государственный Рязанский приборный завод».
— Как же пережили это все?
— Главная заслуга руководства завода — то, что мы сохранили людей. А людей мы сохранили благодаря слаженной команде! Огромная заслуга Александра Николаевича Червякова в том, что он создал команду руководителей, которые ответственно работали каждый на своем участке. Было время, когда на предприятии была самая низкая зарплата в городе, но выплачивалась она ежемесячно. Да, у нас была возможность поднять зарплату, но тогда пришлось бы сократить половину коллектива. Трудное было время. Многие уходили с завода. Сейчас коллективом в семь с половиной тысяч человек мы делаем такие же объемы, а иногда и больше, чем тогда, когда на заводе работало 15,5 тысяч.
— Так когда же переломный момент наступил?
— А нельзя сказать, что это был какой-то момент, это была борьба за выживание. С 1989-го по 2008 год российская армия не купила ни одного самолета. А завод производил продукцию на все «МиГи» и все «Су». Мы выжили только за счет экспорта, нашими лучшими друзьями стали китайцы и индусы. Но даже в то время, когда на заводе была самая низкая зарплата, выделяли средства, «крохи отщипывали», чтобы приобрести новый станок — перевооружением завода занимались всегда. Для того чтобы завод жил и развивался, этим надо заниматься постоянно. Остановишь этот процесс на год — наверстывать будешь 5–10 лет. Остановишь процесс на 2–3 года, не нагонишь никогда.
— Работников «советского поколения» на заводе становится все меньше. Как вы решаете проблему с кадрами?
— Приведу такой пример. На завод часто приезжают «высокие» гости. И вот с одним из таких гостей мы идем по цеху. Он подходит к молодому парню, который работает на новом обрабатывающем центре, и завязывается такой диалог:
— Работа нравится?
— Нравится.
— А зарплата хорошая?
— Не обижают.
— А бежать не собираешься с завода?
— Да какой дурак с такого станка побежит?
Понимаете, он среди своих сверстников может похвалиться тем, что работает на современном станке, который стоит пять миллионов долларов. А если его поставить на станок, которому сорок лет, он сбежит. Ребята сегодня продвинутые, а им предлагают «уголь добывать киркой».
— То есть вы не предлагаете «уголь добывать киркой»?
— Мы вынуждены предлагать ребятам работать и на старых станках, потому что на заводе современного оборудования на всех не хватает. Поэтому и уходит с завода много молодежи. Пытаемся изменить ситуацию. Так, за каждым вновь принятым работником закреплен наставник, который помогает адаптироваться не только к работе, но и к режиму работы и к коллективу. Ведь психологическая адаптация очень важна. Когда эти ребята приходят на завод, они совершенно не приспособлены к режиму предприятия: необходимо вовремя прийти и не раньше чем положено уйти. Молодежь хорошая приходит, но элемент вольности, даже, если хотите, разгильдяйства, присутствует. Поэтому и необходима помощь опытных работников. Сейчас в колледжах дают теоретические знания, а производства ребята не знают. И я считаю, что пусть они три дня учатся, а три дня работают на заводе, в цехе, в том коллективе, в котором они будут жить и работать дальше.
На заводе создан и продуктивно работает молодежный центр. Действует «Положение о корпоративной поддержке в улучшении жилищных условий работников ГРПЗ», то есть мы дотируем молодым специалистам наем жилья. На предприятии проводятся различные молодежные мероприятия. Буквально на днях прошла молодежная научно-практическая конференция, в которой приняли участие не только молодые специалисты нашего завода, но и радиозавода, специалисты нашего основного разработчика — НИИ приборостроения имени В.В. Тихомирова из г. Жуковского, студенты радиоуниверситета. Мы пытаемся связать этих ребят между собой. Они же — наше завтра. А если между ними контакта нет, то и завтра не будет.
Мы возродили заводские конкурсы профессионального мастерства по рабочим профессиям. В них участвует и молодежь, победители поощряются — им повышают разряд, выплачивается премия.
Как говорится, не хлебом единым жив человек. Мы на своем предприятии проводим и ежегодные, уже традиционные, мероприятия, в которых участвуют работники многих цехов и отделов. Это и смотр художественной самодеятельности, и «День урожая». Уже года два как в этом конкурсе принимают участие хозяйства Сараевского района. Кстати, мы до сих пор оказываем шефскую помощь Сараевскому району в проведении весенне-полевых и уборочных работ. Человек 15–20 механизаторов ежегодно работают в хозяйствах района.
Возвращаясь к работе с кадрами, скажу, что и коллектив стараемся омолаживать. Так, директору научно-технического центра завода — 36 лет. Начальникам ведущих конструкторских отделов — от 30 до 35 лет.
Мне нравится с молодежью работать. Когда говорят про мои 70 лет, я оглядываюсь: это про кого? Я всегда считал и считаю, что возраст — это состояние души. А состояние души такое, что «как ворон — крови, снега жду». Готов всех на снегоходы посадить. Например, на 23 февраля у нас традиция: собираемся человек по 8–12 и делаем круг по Рязанской области, километров 800. И чем сложнее трасса, чем глубже овраги, тем адреналина больше.
— Говорят, вы еще и охотник?
— Меня к охоте приобщил мой близкий друг. Вот к рыбалке не смогли приобщить. Не мое это. Рыбаки — они больше одиночки. А охоту я люблю именно коллективную. Люблю зимнюю загонную охоту. Это же азарт. Такое чувство, как будто в тебе просыпается первобытный человек. Вспоминается такой случай. Встали мы как-то с Александром Николаевичем Червяковым на номер. Я только встал — вдруг слышу: ветка — хрусть. Всматриваюсь в деревья, и показалась мне вдали большая тень. Вроде бы лес вокруг, а глаз выхватывает движение. Я потихонечку патрон в патронник загоняю. Жду. Смотрю — идет лось. Здоровый. Идет прямо на меня. Сердце в груди бухает. Не дойдя до меня метров 150, он раз — в сторону. Ну, думаю, учуял меня. Ан нет, прошел чуть-чуть и опять на меня поворачивает, и выходит прямо на просеку, от меня метрах в 30. Ну, думаю, ты — мой. Нажимаю на курок. Осечка. Оказывается, патрон в патронник до конца не дослал. Поэтому щелкнуть-то щелкнуло, а капсюль не пробило. Лось как сиганул через дорогу… А меня как парализовало: ни вздохнуть, ни шевельнуться… Минут пять так простоял. Потом пошел к тому месту, где лось прошел. А там следы воот такие! Тут Александр Николаевич подходит: «Что, кабан?». А я отвечаю: «Какой кабан, лося пропустили!». А он от этого места метрах в 40 стоял с карабином. Решили никому не рассказывать. У охотников ведь как: не попал — виноват сам… Честно скажу, кабанов не жалко, не нравятся они мне. А косулю жалко. В коллективе, в котором я охочусь, лосиху никогда не убьют, свинью — ни за что. Если кто схулиганил, больше он к нам не приедет.
— А есть в вашей жизни дача?
— Конечно. Но на даче я в основном занимаюсь только газоном и помидорами. Нравится мне это. Две недели назад последние помидоры снял в теплице. Есть у меня на даче и цветы, но ими занимается женская половина нашей семьи. Я могу показать вам тюльпановое дерево. Я его посадил 15 лет назад. Случайно купил в Подмосковье. Мне понравились листья — яркие, зеленые, и сохраняют они свой цвет до поздней осени. Парень, который продавал, обещал, что зацветет лет через 15. Не обманул. Зацвело в этом году, ровно через 15 лет.
— Да, интересный вы человек.
— Обычный.
— Вы знаете, в каждом обычном человеке есть что-то необычное. Вот вы, например, очень азартный человек.
— Согласен. Мне ребята говорят: «Куда ты — снегоходы, лыжи!» А я отвечаю: «Вот ты не катаешься на горных лыжах, не гоняешь на снегоходе. Вдруг на тебя кирпич упал — и тебя нет. А у меня такого не случится, я в это время — на трассе» (улыбается Евгений Семенович).
— Вернемся к заводу. Вы ведь сохранили часть социалки.
— То, что удалось, — сохранили. Жилой фонд весь, общежития отдали городу. Тринадцать детских садов отдали, из них действующих осталось шесть. И мы им как помогали, так и помогаем. Я очень долго держался за малосемейки. Это было выгодно предприятию. Получают квартиру, а малосемейка остается заводу, в нее заселяются следующие работники предприятия. Но потом и малосемейки приватизировали. Завод в свое время много жилья построил. А теперь только спорткомплекс «Лучезарный» остался и база отдыха «Волна».
— Мне кажется, крупные предприятия все равно придут к необходимости иметь свой жилой фонд. Или это не надо?
— Надо, но не жилой фонд. Сейчас ситуация такая: собственник хочет иметь как можно больше прибыли, а содержание жилого фонда — очень обременительно. Но мы над этим вопросом все равно работаем. Планируем строить дом для молодых семей. Ипотека — это нереально. Откуда у молодого человека деньги? Я — сторонник другого пути. Пришел парень на завод, дают ему квартиру с рассрочкой на 10–15 лет. А если он отработал 5–7 лет, уже не уйдет. Конечно, бывает, что уходят. Но очень редко.
Так что надеюсь, что вопрос с домом будет решен с помощью местной власти и руководства Концерна «Радиоэлектронные технологии», в состав которого входит наше предприятие.
— Что вы считаете самым главным в жизни?
— 14 лет назад для меня самым главным событием в жизни стало рождение внучки. Теперь их у меня две…
Семья… Я благодарен судьбе за надежный семейный тыл, который обеспечивает моя супруга Светлана Васильевна. За ее терпение, понимание, поддержку в трудные моменты.
Завод… Это — мой дом, это вся моя жизнь. Я живу заводом. Если на заводе какие-то проблемы, я спать не буду, есть не буду, пока не решу их.
— У вас на заводе огромный разновозрастный коллектив. Как у вас получается связать воедино такие разные поколения? Ветеранов поддерживаете?
— Я уже говорил, что мы уделяем большое внимание молодежи. Но не забываем и про ветеранов. Поддерживаем не только тех, кто еще трудится на предприятии. Но и тех, кто уже ушел с завода, поздравляем их с днем рождения. В юбилей приказом по заводу премии выделяем. На 9 Мая и на 23 Февраля обязательно собираем ветеранов Великой Отечественной войны и тружеников тыла, которые в годы войны трудились на заводе, — их осталось чуть больше 80 человек. Зажигаем Вечный огонь у стелы Памяти, возлагаем цветы.
— А молодежь понимает, что для того, чтобы их тоже так чествовали, ты к этим людям сейчас должен хорошо относиться?
— Сказать, что все 100% понимают, не могу. Но в основной своей массе — да, я в этом уверен. И каково отношение ребят к ветеранам — зависит от нас. Например, на нашем предприятии поздравить ветерана с днем рождения едут те, кто хорошо его знает, и обязательно кто-то из молодых ребят. Я уверен, что молодежь у нас хорошая.
— Они — другие. Вы чувствуете это? И с ними нужно разговаривать на другом языке?
— С ними надо говорить на их языке. Хотя это не всегда получается. Пытаюсь с сыном на одном языке говорить, хотя ему уже 43 года. Старшей внучке 14, младшей шесть будет. Вообще, я считаю себя счастливым человеком. У меня с сыном сложились такие отношения, что он мне больше друг, чем сын. Мы с ним давно общаемся на равных.
— А сын ваши увлечения разделяет?
— Не совсем. Он — «гринписовец». Однажды он съездил со мной на охоту. Я спросил: «Ну как?». Он ответил: «Я понял: самое главное, чтобы зверь на тебя не вышел». Мой сын тоже трудоголик. Иногда у него получается выехать на рыбалку.
— А горные лыжи?
— На горные лыжи я встал в 58 лет. Теперь горными лыжами увлекается вся семья, даже шестилетняя внучка, и выезжать стараемся все вместе.
— Ваши планы на ближайшее будущее?
— В любое предприятие, если хотите, чтобы оно нормально работало, надо вкладывать средства. Оборудование, которым в свое время гордились, устаревает. Нас хорошо выручают федеральные целевые программы. Но выделять эти средства необходимо тем предприятиям, которые их могут правильно освоить и развиваться дальше. Сегодня у нас есть корпус, начиненный самым современным оборудованием, которым можно гордиться. Когда губернатор Олег Иванович Ковалев впервые побывал там, он был так впечатлен: «Будто в космосе побывал». Такого больше нигде в нашей стране нет. Это оборудование позволяет нам производить продукцию для самолетов пятого поколения.
— То есть вы технологически к этим самолетам готовы?
— Почти. Сейчас мы участвуем в трех федеральных целевых программах, на которые выделены серьезные средства. Правда, необходимо вложить и средства завода. В настоящее время на территории завода начато строительство корпуса под гальванический цех. Потому что работать в тех условиях, в которых трудятся люди в данный момент, просто невозможно. Трудно. Но все равно делаем. Развиваться надо несмотря ни на что. Развиваемся и будем развиваться. На том стоим.
